Степан Разин и разинцы

Степан Тимофеевич Разин, родился по преданию в городке Пяти-избах. При защите Черкаска от нападения Азовских казаков он попал к ним в плен, где находился два года (согласно народным источникам не два а три года, там он и изучал премудрость своего народа у престарелого атамана-характерника казаков-Азовцев). Степан Разин был по описанию современников высокого роста, дородный, крепкого телосложения, гигантской воли, бороды не носил, длинные усы спускались в стороны. Взгляд его приводил в трепет даже сподвижников. Каждое движение его бровей заставляло дрожать даже самых храбрых. Всякий видел в нем присутствие демонической силы (скорее волховской). Закон, общество, церковь, все, что сложилось в московском государстве под влиянием византийского культа им отвергалось и попиралось. Вольное казачество он любил до самозабвения и в речах казаков называл не иначе как братцы, а они его величали батюшкой. Так характеризуют Разина русские историки, в том числе и Костомаров.

      Разин обладал недюжинным умом. Он знал историю Дона и Кубани (Русколани), хорошо понимал задачи казачества, был знаком с древнеславянскими былинами и укладом ведической жизни новгородского гетского казачества. В древних писцовых книгах новгородских погостов мы находим записи о готских казаках. Эти готские казаки – прибалтийские Готы переселившиеся с берегов Азовского моря (смотрим Саги о Фритьофе смелом)… Они также не приняли греческих церковных уставов, а продолжали сохранять свой народно вечевой дух… они принимали христианство с большой осторожностью и упорством, а принявши оставили много обычаев и обрядов из своего древнего языческого культа. Так например при свадебном обряде священник ехал впереди с крестом, а жених сзади с волхвом. Этот обычай был запрещен духовным собором в 1667 году. Невеста помимо отца и матери должна была говорить публично на круге люб ей жених или не люб. Венчались как поется в былине о Дунае Ивановиче: «Там они обручались вкруг ракитового куста венчались»… Развод производился стой же легкостью и также на майдане, при публичном объявлении, что жена ему не люба.. .. Все это и многие другие обычаи готские казаки полностью перенесли на Дон. На основании этих то старых языческих казачьих обычаев и Степан Разин стал публично отвергать и церковные браки (он венчал пары сам так как был волхв) и другие обряды христианской веры московской Руси… Он не принимал христианскую церковь и её установления и обряды... Весной 1667 года Разин кликнул всему люду кличь к восстанию…и выступил с казаками из Черкаска. Возле черного Яра разбил отряд воеводы Беклемишева, а его повесил на мачте ( но так  жесток был Разин только к принимавшим его в штыки воеводам и духовенству). .. Потом около двух лет Разин громил персидские берега, пленил дочь Менеды- хана и в августе 1669 года с несметными богатствами явился под Астрахань. Далее он идет приступом на Черкаск  и войдя в него проводит свой круг, а войсковой атаман Корнила убегает от него и прячется. Разин вновь идет на Волгу берет Царицын и Астрахань.  Воевод и духовенство казнит церкви и монастыри разрушает.. .. В Астрахани оставляет атаманом Ваську Уса. Приступом берет Саратов и Самару и подступает к Симбирску.

 

       В письмах к народу Разин говорит, что идет истреблять бояр и духовенство и установит по всей Руси казацкое устройство и старую веру. Разин с небольшим числом приверженцев возвращается на Дон оставляя основные силы на Волге (так как считал что уж казаки то его не предадут). Он сразу едет в Черкаск и Войсковой атаман Корнила принимает его ласково, но узнав что у Степана мало людей во второй раз он его уже не пускает в город. Потом Корнила обращается за помощью к Москве и Царь направляет к нему войска, а духовенство предает Разина анафеме. Корнила (желая показать свою  преданность власти) нападает на беспечно отдыхающего Разина и прельщая его обещанием оставить всех на свободе уговаривает сдаться, но сам заковывает его в цепи и отправляет на казнь в Москву (это не казак). По словам современника –очевидца, Разин не ожидал такого вероломного поступка от лица ему столь близкого и при том донского казака. Васька Ус узнав о пленении Разина попытался его освободить, но неудачно. Во время пыток и казни Степан Разин не издал ни одного стона, не показал знака, что он чувствует боль (настоящий характерник, потомок своего великого казачьего рода)». Так  описывают  жизнь Разина официальные источники.

 

      Немного по другому сохранился образ Степана Разина в народном фольклоре (приведем краткий пересказ по текстам из книг «Народная проза» изд. 1992г. и «Русский народ» изд. 1904г.) :

«Сенька Разин был из донских казаков. Он по христиански, был как бы как дьявол, (а по-нашему просто казак-характерник). Стреляют в него, стреляют. «Стой-ко те!»—крикнет он. Переста­нут стрелять они, и снимет он с себя одежды, повытряхнет пули и отдаст назад, а если сам стреляет, то как «прядь» делает. Сенька и сам заговаривал от пуль. Слава о его похождениях и о хорошей жизни у него была на всю Рассею. Говорили что Сенька Разин из осилков (богатырей великанов) был и помер своею смертью. А жизнь его проходила так:

      Близ речки Дону, в тридцати пяти верстах от Азовского моря, жил в одной станице донской казак, народился у него сын и воспитал он его только до шести лет и погиб с женой в стычке с Азовскими (Кубанскими) казаками. Взял его в свой дом атаман азовцев (Кубанцев), а он был старик, девя­носта пяти лет из древнего рода характерников. Принял он сироту на место своего дитя, стал его воспитывать и научать своему ремеслу, в три страны велел ему ходить, а в четвертую не велел.

Прошло время и атаман вздумал имя-наречение сироте провести, собрал казаков, чтобы совершить обряд, и назвали его Степаном. «Ну, теперь ты, мой сын Степан, слушай меня! Вот те шашку и ружье, занимайся охотой, дикой птицею!»

Атаман вскоре крепко заболел; собрались в дом его казаки. Он им и говорит: «Ну, братцы вы мои, выбирайте кого знаете, а я вам не слуга». Вдруг вышел из лесу невысокий старичок, левым глазом он кривой, правым часто подмигивает. Взглянули на него разбойники и в голос закричали: «Подойди, старик, сюда!» Он подошел, смеется и говорит: «Ну, чего вам от меня нужно?» — «Ну, старичок, рассуди нам дела: - Нас вот двенадцать человек; кто из нас будет атаманом?» И он им ответил: «Вы не выберете из себя. Я— сам главный атаман». Все казаки вскричали: «Как? Мы тебя, старик, не знаем».— «Что вы, братцы: не уж то вы Василья Савельича не знате?» — «А вот-вот! Вот нам и атаман! Пущай нами владает!» У них есаул был и пришел он к старому атаману и гово­рит: «Мы нашли себе атамана, Василья Савельича». Атаман говорит едва-едва, только намекает: «Пошли, мол, его сюда». Василий Савельич пришел к старику, взял его за правую руку и сказал: «Прощай!» Тот промолвил одно слово: «Прими мого сына, Степана по прозванию! Вот еще скажу тебе: в три стороны своих посылай, а в эту вот сторону не шагай!» После того умер атаман.

Стал Василий своими казаками командовать и Степана научать. «Ну, теперича я тебе, Стенюшка, отец и мать. Слушай меня, что я тебе приказываю. Твой отец мне тебя на руки сдал; в эту сторону не велел ходить». Прошло три года с новым отцом. Стенька научился на охоту ходить: когда птицу, когда две при­несет. Возлюбил его атаман и так его лелеет, паче сына своего.

В одно прекрасное время взял Стенька шашку и ружье, вышел за ворота и думает: «Куда сегодня идти мне? Да что ж мне отец приказывает в эту сторону не ходить?» Подумал и поглядел на востру шашку в руках. «Тут дорога опасна, моя булатная шашка притупела». Выбрал пер­вую, саму востру шашку и пошел по новой дороге. Шел он немного чащей и вышел на большую поляну. Вдруг видит перед собою огромную чуду. «Нет, это не так,— Думает,— я здесь теперь должен погибнуть». Испугался, стоит на одном месте, не знает, что делать. «Куды же мне деться и как от этой чудищи скрыться?» Чудища подняла голову и увидала юношу; дохнула на него и стала двигаться к нему. Стенька и думает: «Пропал! Говорил мне атаман: не ходи по этой дороге! Я его слов не послушал». Стал подходить ближе, вынул вострый меч, положил его на правую бедру. «Неужто,— думает,—Боги мне не поможут срубить Волкодира? Я не буду так трусить, и Боги поможут!» Волкодир его тянет и хочет проглотнуть сразу. Стал Стенька шашкой своей владать, все челюсти его разрезает. Когда челюсти ему до ушей разрезал и нижняя часть отстала, у Волкодира силы не стало, развернулся Степан своею шашкой и давай голову рубить, сколько силы его хватало.

Отрубил голову, стал брюхо разрезать; разрезал брюхо, нашел в кулак камень и дивуется над этим камнем. Повернулся и пошел. Идя он дорогой, думает себе: «Что это за вещь такая и какой это камень?» Взял, нечаянно лизнул и узнал все, что есть на свете, ахнул перед собой. «Вот,— думает,— этот камень мне дорог!»

Пришел домой к отцу. «Здравствуй, тятенька, я ходил на охоту, и такая была удачна: погубил своего неприятеля, который нам ходу не давал». Отец ему и говорит: «Врешь, Степан! Твой прежний отец тут семьдесят пять лет жил с своими подданными и то этого не мог сделать, а ты девяти годов мог такого против­ника погубить?» Степан побожился и поклялся. «Правду, тятенька, говорю! Хошь сейчас поедем, поглядим!». «Ну-ка, братцы,— сказал Василий Савельич,—оседлайте лошадей! Стенька говорит, что он нашего неприятеля срубил». Все в голос закричали: «Мы жрать хотим!» Атаман и говорит: «Да ведь недалеко: скоро вернемся. Если правду говорит, мы пирушку сделаем!» Оседлали лошадей. Сел Степан на коня, сам вперед поехал, за ним атаман, Василий Савельич. Доехали до долины, увидели Волкодира с отрублен­ною головой; закричали все «ура!» и Степану честь-хвала. Воро­тились домой; атаман и говорит: «Ну, вот теперь, братцы, мы гулям!» Сделали пир, трое суток гуляли и все Степана восхва­ляли. «Теперь поживем!—говорит атаман,—нам теперь воля на все четыре стороны! Кутнем-ка еще, братцы!»

Стал Василий казаков набирать и задумал по лесу раз погу­лять. Сел на доброго коня и поехал вперед, по новой дороге. Выехал он на Азовское море, и увидел он небольшой кораблик. «Вот, братцы,— говорит,—мы этим никогда не занимались,  а хороша была бы нам добыча: и хлеба, и одёжи, и казны вдоволь!» На берегу Азов­ского моря стояла небольшая косоуха. Сели в нее все двенад­цать человек, взяли весла и грянули догонять кораблик. А на нем был капитан очень хитрый. Подогнал атаман к кораблю, а капитан на борт вышел, поддернул свои портки—их на сорок сажен отбросило. Атаман скричал громко: «Аида, грянем весе­лее!»

Напустились они в другой раз; капитан их вплоть подпустил, шибко дернул за штаны, их угнало за полторы версты. «Нет, братцы,— говорит атаман,— я как этим делом не занимался и вам не советую». Взял плюнул в лодку и пошел до коней. С такой досады они сели на коней и поехали домой. С этого времени заболел атаман, стал казакам говорить: «Кто моим делом управлять будет? Я советоваю, братцы, Степана в атаманство посадить». Тут все стали на это топтать: «Мы сколько лет живем, а этого не видим. Недавно он пришел и атаманом хочет быть!» Степан вышел к товарищам и говорит: «Если я атаманом не буду, так не хочу с вами служить! Ну, кто чего знат и какие искусства кто покажет? — закричал Степан.— Ну-ка, кто из вас такой ловкий? Преклони весь лес к земле!» Все выпялили на Степана глаза и ни слова не сказали. «Никто из вас не выбиратся?»—крикнул Степан.—«Нет, никто не может». Вынул и поднял Степан шашку кверху и скомандовал: «Лес, преклонись к земли!» Глядят казаки, а лес на земле лежит. Закричали все: «Быть Степану атаманом!» Степан ответил им: «Ну, братцы, служить со мной так служить! Покажите, как вы охотитесь, как бьетесь? Мы так жить не будем, а пойдем в привольны стороны». Разделил Степан свое войско на две части, скомандовал друг на Дружку, в шашки. Они так бились и рубились, что никто друг друга не ранил и не убил. «Ну, братцы, я в надежде; могу идти с вами. Теперь мы здесь не заживемся: в привольны стороны пой­дем! Забирайте все свое имущество, и выедем мы на Азовско море и отправимся в Саропский лес. Собрались казаки, сели на коней и поехали на Азовское море. На берегу нет ни лодки, ни расшивы; ни виду про них, ни слуху. «Ну, что же, братцы, будем делать? — говорит Степан.— На чем через море поедем? Давай сюды мою большую кошму!» Степан разостлал ее на море; сделался вдруг большой корабль. Посадил на него ватагу и лошадей поставил, громко вскричал: «Грянем, братцы, веселее!» Только его и видели. Приехал он к Саропскому лесу и говорит: «Ну, братцы, вы тут постойте, я съезжу, поразгуляюсь». Они на берегу себе табор сделали, а Степан сел на коня и поехал по лесу. Разыскал он себе прекрас­ное место для стана, вернулся на берег—из семидесяти пяти человек убежало у него двадцать. «Куда же они делись?» — спрашивает. «Гулять ушли» «Ну, да мне и этих будет,— сказал Степан,—теперь, братцы, пойдем примемся за работу!»

Сели на коней и отправи­лись на Ураковское Лбище, а там жил атаман, по имени Урак, человек очень жадный и отчаянный. Тут же, под горой, впадает в Волгу маленькая речушка Ураковка, служившая гаванью для его казаков. Лишь только с вершины раздавался зычный клич атамана, из прибрежных кустов вылетали «остро­грудые челны», окружали неуклюжую купецкую посуду, и начи­налась расправа. К ним и присоединился Степан Разин со своими казаками и стал у Урака есаулом .

Разин был есаул хороший, зря не обижал, но уж плохому человеку спуску не давал. Однажды атаман приказал ему взять бедную мужицкую посуду, нагруженную лаптями. Стенька наотрез отказался гра­бить бедноту, и вот из-за этого произошла ссора, во время кото­рой Разин убил Урака. Атаман Ураков стрелял в Стеньку из пистолета в упор, а тот даже не пошатнулся. А потом сам разряженным пистолетом убил Уракова и стал атаманом. Похоронив его на вершине Лбища, он сделался сам атаманом и ушел со своими казаками на новое место, на тот бугор, что и сейчас называется Стенькиным.

Однажды Стенька выехал на охоту и увидел перву встречу: красну девицу, от роду семнадцати лет, зовут Афросиньей, а отца Ягором, была она из богатого дома. Размыслился Степан: « С собой возьму, пусть мне женой она будет». Взял ее с собой; пожил несколько время, написал письмо, послал к ее отцу, матери: «Дочери своей больше не ищите», так Степан остался с Афросиньей жить. Прожил он год, и забрюхатела она; родился у них сын. Дал Стенька ему имя Афанасий.

После этого прожил он три года и вздумал выехать на берег Волги разгуляться. Были с ним его казаки и говорят ему — «Как, атаман? Теперь есаул у нас старый; кого выбрать? Он отставку хочет».— «А разве некого? А вон у меня есть Абса-лямка; будет всеми делами моими управлять!» Уехал Стенька домой и говорит молодой жене: «Ну, Афросинья, последние дни с тобой живем! Я тебя к отцу отправлю; только я тебя не обижу. Есть у меня семь коней; навьючу на них серебра и меди, а золота-то понюхать и самим нечего». Девка была его словам рада, ждет не дождется.

Собрались все казаки, вышел Стенька к ним на крыльцо. «Ну-ка, братцы, много ли нас, кто хочет, на Волгу! Кто охотники—вперед!» Все вскричали, кроме есаула: «Все желаем тебе служить! Пойдем!»—«Я желаю подальше выбрать место. Слыхали про Жигулинские горы? А только вот что, есаула надо выбрать».— «Кого желаешь, атаман, того и сажай в есаулы!» Он еще раз подтверждает: «Вот я желал бы Абса-лямку!» — «Ну, и мы желаем его!» — вскрикнули все. «Он человек хороший и проворный и все искусства знает. Выходи, Абса-лямка, вперед! Командовай!» Вышел Абсалямка вперед, кри­кнул: «Ну, робята, слушайте как атамана, так и меня! Мы скоро в поход пойдем»—«Это,—отвечают казаки,—наше дело» Степан вскричал громким голосом: «Оседлайте таких-то лошадей и насыпьте полны мешки серебра и меди, привяжите покрепче, да вот таких-то четыре коровы! Сегодня я отправляю жену на станицу. Ну, есаул, выведи на дорогу, смотри, чтобы худого ничего не было!»

На другой день Степан приказал ехать в Жегулинские горы. Оседлали коней и пошли упорством на Старочеркасску губер­нию; открыли огонь, сделали битву такую, что побили неприятеля триста тысяч и забрали город. Возвратились оттудова упор­ством на Саратовскую губернию. Кроволитие тут у них было такое, что побили сто восемьдесят тысяч человек, забрали Сара­тов город. Из Саратова выступили в Жигулинские горы, при­искали удобное место, покопали себе землянки, устроили все в порядок и стали жить.

В Орловом кусте обитала атаманша Маринка-безбожница (просто не христианка наверное, а тоже староверка), а в Чукалах жил Стенька Разин. Местности эти в то время были покрыты непроходимым лесом, а Марина со Стенькою вели зна­комство. И вот когда Марина вздумает со Стенькою повидаться, то кинет в стан к нему, верст за шесть, косырь, а он ей отвечает: «иду-де»,— и кинет к ней топор. Марина эта была у него второй женой.

Стенька Разин на своей кошме — самолетке-самоплавке пере­летал с Дона на Волгу, а с Волги на Дон. На Дону было у него было место, называется камень, а на Волге был у него бугор (называется Стеньки Разина). Пограбит суда на Волге — полетит на Дон. Не было спуску ни царским судам, ни купеческим, ни большим, ни мелким: со всех судов Стенька брал подать; а кто вздумает обороняться, тех топил, а господ больших ловил да в тюрьму сажал.

Много лет он таким образом летал с Дона на Волгу, с Волги на Дон; а взять его никаким войском нельзя было, для того, что он был чернокнижник (нет , волхв характерник). И не могли Стеньку поймать. Поймают, посадят в острог, а он попросит в ковшичке водицы испить, начертит угольком лодку, выльет воду—и поминай как звали! В Саратове, когда на красной собор ставили кресты, в это время к берегу с Волги ехал на кошме Стенька Разин для того, чтобы посмотреть. Мастер, который ставил крест, увидал Стеньку сверху и, видно, силой вражьей  остановил Стеньку сажен на пятьдесят от берега, полость под Стенькой стала тонуть. Стенька бросил кошму и на руках доплыл до берега. Когда вышел на берег, то он волховской силой узнал, кто это над ним пошутил, и в отместку мастеру сотворил змея, и этот змей, к ужасу всего народа, быстро пополз прямо наверх по канату, а потом обвился около той веревки, на которой был привязан мастер. Мастер взял топор и тяп по змею, веревку на себе и переру­бил, затем следом за ударом топора полетел вниз и расшибся вдребезги.

А было даже так, что ездили разинцы на лодках прямо по степи до села Борковки. И спрашивают у него местные жители:

— Какой хитростью ты можешь это дело делать — пущать судна с Волги, прямо по земле, по буеракам в поле? А ты сможешь крест снять с церкви Ивана Великого?

— Могу,—говорит им Стенька.

-- И представить его можешь в натуре?

• Могу,— говорит.
• И никто тебя не может увидеть?.

— Видит-то видит, но только не все, — отвечает Стенька.

Поставили две роты солдат. Пришли к церкви Ивана Великого. Стенька залез на коло­кольню, встал на крестовины, уперся в них и снял крест, поло­жил его под мышку и стал спускаться вниз, а ему кри­чат оттоль:

— Поставь крест опять на место! Стенька, не долго думая, вынул крест из-под мышки, надел на замок и поставил на свое место.

• Ну, теперь слезай, Стенька, с колокольни!— И слез Стенька на землю, и его так никто и не видел.

Приезжал он как то с Лялиных гор, а на Черемберчихе стояло большое черемис­ское  село и церковь была Успенская. И случилось в ту пору Стеньке заболеть, на ногах открылись все раны давнишние. Надо Стеньке прямиком было идти тогда на Вятку-Оку, а тут Стенька без ног лежит. Шибко Стенька осерчал на свой недуг и предложили ему попы с того села Успенского, что на Черемберчихе было, молить Христианского Бога о его Стенькином здравии. Согласился атаман. Молят попы сутки, трое подряд, а недуг все более да более расходится, и Стенька все пуще да пуще серчает.

Пришел в ту пору к Стеньке черемис, а он видишь ли, их-то местных христиан-черемисов, отступниками от родной веры звал. Держался-то, видишь ли, он старой нашей веры. Пришел, значит, к Стеньке и начал баить про все старое, да и говорит Стеньке: «Што эти бабенки (христианские попы, то есть) не вымолят здоровья, а вот если бы Стенька богине Керемете (Карме, славянская богиня судьбы) уго­дил бы, то богиня та вылечила бы его, Стеньку». И научил тот черемис сжечь, церковь и колокол бросить в озеро-то Черемберчихское. Сделал то Степан -Разин, и колокол бросил в то озеро. Полегчали ноги у атамана, и ушел он кру­жить да гулять в Вятскую сторону.

Прожил Стенька в Жегулях семь лет, изобрал себе удобное место напротив Бирючей косы. Места эти не были забраты. Вдруг рано утром приходит неизвестный человек с письмом от Афанасья Степанова: «Степан Тимофеевич, прошу вас испытать силы. Я уж стал восемнадцати лет, я забрал город Ленбург». И думает Степан: «Неужели это сын ко мне пишет?» Отвечает: «Кто есть ты такой за Афанасий Степаныч» Приходит к нему опять человек, приносит письмо: «Любезный мой батя, я буду к вам в гости, в город Астрахань, а неизвестно когда». Так он этому письму обрадовался! Взошли они на Теплый остров, построили себе огромный дом.

Между тем пока он строил, сын приехал в Астрахань, гуляет по городу, не признает никого, никому шапки не скидает, ни гос­подам, ни чиновникам, ни простонародью. Стали люди заме­чать, что он не из простых: либо из чиновников, либо из староверов. Донесли воеводе, а он сказал: «Когда пойдет, доложите мне». Вдруг вышел самый этот казак и слуги доложили, что он идет. Воевода вышел из ворот и пошел навстречу. Тот ему никакого не отдает почтения. «Что ты есть за человек?»—«А на что тебе?»—отвечает Афана­сий. Закричал воевода : «Держи его и посадить в темницу!»

После того Стенька приехал в Астрахань-город и узнал, что сын его в тюрьме, а кто посадил, неизвестно. Долго он жил в городе и все разузнавал. В один праздник ему один человек ска­зал, что сына его воевода посадил. Когда ударили к обедне, стал народ съезжаться, идет и воевода. Стенька стоял на паперти, взял его за руку и повел на колокольню. Взвел его на нее и вскричал: «Вот! Не ешь сладкую конфету, а попро­буй луковицу с хреном!» Взял его в беремя и говорит: «Ну-ка, как кошка вывертывается? Встанешь ли ты на ноги, как она?» И спустил его в окно за добродетель к сыну своему. Вышел Стенька из церкви и пошел прямо в тюрьму и сына выпустил подвел его к лежащему воеводе и спрашивает: «Узнал ли ты своего неприятеля? Вот он тебя в тюрьму посадил, а сам летать захотел с колокольни, а садиться-то не умеет!» Попрощались сын с отцом. «Ну, сын, далеко ли пойдешь?» — «Я теперь отправлюсь в Перму».—«Да как ты ее заберешь?» — «А как вы Бирючью косу забрали, так и я заберу».

И пошел Афанасий к своим казакам. (У него немного было: сто семьдесят пять человек.) Приехал и сказал: «Теперь, братцы, в Перму упорством пойдем!» Собрались и сделали войну—Боже упаси! Забрал Афанасий Перьму и шестьсот человек в плен.

Когда Стенька узнал об этом, был очень рад и пошел упор­ством в Самарску губерню и забрал небольшую речку Урал. Поселились тут все подданные казаки Стенькины, а он их наградил зем­лей и лугами, и лесом, и рекой Уралом. «Если кто,— говорит,— будет у вас отбирать, то сделайте упорство!» Больше он в войну не пошел, и задумал Стенька отпустить свою Марью с малым дитём; поехал в Жегулинские горы домой. Приехал, и узнал, что Марья его умерла оставив дитя.

После того стало ему скучно. «Дай поеду на Каспийское море!» Потом собрал он войско и поплыл в Пер­сию, и воевал он там два года, и набрал так много богатства, что и счесть и сметить невозможно, в Персии также увидел что гуляет на балкону прекрасная персидская княжна и захотел взять её с собой. Но как ущельем к городу проехать? Дорога тесная. Напустил воды, подъехал и взял ее с балкона, посадил на кошму и увез, а как ворочался, в Астрахани воеводы не хотели пропустить его. Стенька говорит: «Пропус­тите меня, воеводы; я вам ничего дурного не сделаю!» Воеводы таки не пропустили, а велели палить на него из ружей и из пушек, только Стенька, так как был характерник , то его нельзя было донять ничем; он такое слово знал, что ядра и пули от него отскакивали. Ушел он тогда на Теплый остров. Приезжает в дом, встречают его служащие казаки. «Ну, братцы, поздравляйте меня с победою! Чего желалось, то я получил! Теперь мы займемся другой работой.»

И пошел к новому воеводе: «Пришел я,— говорит,— к тебе, воевода, с повин­ною».— «А кто ты есть за человек такой?» — спрашивает воевода. «Я,— говорит,— Стенька Разин».— «Как, это ты, разбойник? Кото­рый царскую казну грабил? Столько народу загубил?» — «Я,—говорит,— тот самый».— «Как же тебя помиловать можно?» — «Был,— говорит Разин,— я на море, ходил в Персию, вот столько-то городов покорил; кланяюсь этими городами его император­скому величеству; а его царская воля: хочет—казнит, хочет-милует! А вот и вашему превосходительству,—говорит Разин,— подарочки от меня». Стенька приказал принести подарочки, что припас воеводе. Принесли, у воеводы и глаза разбежались. сколько серебра, сколько золота, сколько камней дорогих! Хоть пудами вешай, хошь мерами меряй! «Примите,—говорит Стенька Разин,— ваше превосходительство, мои дороги подарки да похлопочите, чтобы царь меня помиловал».—«Хорошо,— гово­рит воевода,— я отпишу об тебе царю, буду за тебя хлопотать; а ты ступай на свои струги (ладьи) и дожидайся на Волге царской отпис­ки».—«Слушаю,—говорит Разин,—а вы, ваше превосходи­тельство, мною не побрезгуйте, пожалуйте на мой стружок ко мне в гости».— «Хорошо,— говорит воевода,— при­еду». Стенька раскланялся с воеводой и пошел к себе на стру­жок, стал поджидать гостей.

На другой день пожаловал к Степану Тимофеичу —сам воевода! Воевода какой-то князь был... и как пошел у Стеньки на стругах пир... просто дым коромыслом стоит! А кушанья, вины там разные подают не на простых тарелках или в рюмках, а все подают на золоте, как есть на чис­том золоте! А воевода: «Ах, какая тарелка прекрасная!» Стенька сейчас тарелку завернет да воеводе поднесет: «Прими,— ска­жет,— в подарочек». Воевода посмотрит на стакан: «Ах, какой стакан прекрасный!» Стенька опять: «Прими в подарочек!»

Вот и воевода, глаза-то бесстыжие, и давай лупить: стал часто к Стеньке наведываться; а как приедет—и то хорошо, и то прекрасно; а Стенька знай завертывай да воеводе: «Примите, ваше превосходительство, подарочек». Раз приехал воевода-князь на стружок к Стеньке в гости. Сели обедать. А на Стеньке Разине была шуба, и Стеньке-то шуба тем дорога, что была заветная. «Славная шуба у тебя, Степан Тимофеевич»,— говорит воевода. «Нет, ваше превосходительство, плохонькая!»—«Нет, знатная шуба!» — «Плохонькая, ваше превосходительство»,— говорит Разин. «Так тебе шубы жаль?»—закричал воевода. «Жаль, ваше превосходи­тельство, шуба у меня заветная!» — «Погоди ж ты, шельмец эта­кой, я об тебе отпишу еще царю!»—«Помилуй, воевода! Бери - что хочешь; оставь только одну мне эту шубу».—«Шубу хочу!— кричал воевода.—Ничего не хочу, хочу шубу!» Привстал Стенька, снял с плеч шубу, подал воеводе, да и говорит: «На тебе, воевода, шуба, да не наделала бы шуба шума! На своем стружке обижать тебя не стану: ты мой гость, но теперь ты жди меня у себя, в гости приду!»

Воеводу отвезли на берег; не успел он ввалиться в свои хоромы, как Стенька Разин с своими молодцами, казаками-ата­манами, нагрянул на Астрахань. Приходит к воеводе Стенька. «Ну,—говорит,— воевода, чем будешь угощать, чем потчевать?» Воевода туда-сюда. «Шкура мне твоя больно нравится, вое­вода». Воевода видит: дело—дрянь, до шкуры добирается! «Помилуй,— говорит,— Степан Тимофеевич, мы с тобой хлеб-соль вместе водили».— «А ты меня помиловал, когда я просил тебя оставить мне заветную шубу? А говорил я тебе, вое­вода, что шуба наделает шуму! Видишь, я правду сказал, не обма­нул!» Тут кинулись разинцы на Астрахань; кто к ним не присоединился, того побили, а дома их поразграбили, а кто к ним пристал, того воло­сом не обидели.

Вздумал Стенька съездить в путь-дорогу, в Казанскую губернию, мимо Болгар проезжал (то есть не татар а болгар). Вышел Стенька из лодки и завёртыват в дом, в котором было веселье и гулянье. Он заставил стару девку баню истопить. Истопила она баню и побежала на село и сказала стар­шине: «Стенька парится в бане!» На тот случай идет старый ста­ричок. «Что у вас за сходка?» — спрашивает старик. «Вот мы хотим Стеньку изловить!»—«Где вам, братцы, его пымать? Тот еще на свете не рожден. Рази мне старые кости потревожить и показать вам Стеньку?» Снял старик свою шапку, три раза пере­крестился, подошел к бане и тихим голосом говорит: «Степан!» Громко Стенька отвечал: «Эх ты, старый хрен! Не дал ты мне помыться!» Ну, делать нечего, стал он собираться. Вышли они из бани; Степан на все стороны поглядел, и пошел. Старик тихим голосом сказал: «Старшина, давай подводу!» Посадил его на телегу, сам сел впереди. Привез до города, спросил полицейских. «Нате вот вам разбойника Стеньку Разина в каземат!» Весь народ сдивовался, что не простой ста­ричок. Он спросил исправника: «Ну, как его сажать?» Исправ­ник говорит: «Надо в железо его сковать!» Взяли, в железо его сковали; Стенька тряхнул ногой и железы прочь полетели. Ста­рик и говорит: «Не поможет вам железо, лучше мне его свя­зать!» Взял моченое лыко, ноги-руки ему связал, посадил его в острог.

Трое суток он в нем сидел, на четвертые является тамошний воевода и закричал на него громко: «Может ли сидеть такой разбойник связанный мочалами? Заковать его в железы!» И сказал Степан: «Ну, теперь, братцы, прощай!» Нарисовал середь полу лодку и сказал: «Садись, робята, со мной!» Полилась из острогу вода, отворилась дверь, и уехал Стенька в луга; увез с собой новых людей, вернулся домой к молодой своей княжне.

И задумал Стенька переправиться в отдаленную дорогу, на Балхинско-Черно море, на зеленый Сиверский остров; и думает Стенька про свою молодую жену, княгиню: «Куда ж я ее возьму с собой? Неужели мне, удальцу, там жены не будет?» Разостлал Стенька платок, посадил двух девок с собой; под служащих— большой ковер и сказал: «Грянем, робята! Недалеко: мы сегодня в Астрахань, а наутро будем в Рыбинском!» Плыли они путину, молода его жена и сказала: «Куда ты меня завезешь?»— «А не хоть ты со мной ехать, полетай с платка долой!» Словом ее ого­рошил — княгиня полетела вплоть до дна. Ехавший народ видел его на платке, с девицей. Девица сидит, возмоляется: «Прощайте, нянюшки, мамушки и родимый мой отец!» А на ней было понавешано и злата, и серебра, и каменья разного самоцветного, так она, ко дну и пошла!

Стенька Разин старой русской верой (ведической) всю Астрахань прельстил, все за него стали; один только архиерей против. Архиереем в Астрахани был тогда Иосиф стал Иосиф говорить Разину: «Побойся ты Бога! Перестань, Стенька, еретничествовать!» — «Молчи! —крикнет Стенька Ра­зин.—Молчи! Не твое дело!» Архиерей опять Стеньке: «Грех большой еретничеством жить!» А Стенька знай свое твер­дит: «Молчи! Не суйся, где тебя не спрашивают! Сра­жу,—говорит,—тебя, архиерея!» Архиерей свое, а Стенька свое! Архиерей опять-таки Стеньке Разину: «Вспомни про свою душу, как она на том свете будет ответ Богу давать!» А Стенька ему : « Я перед христианским богом ответ не держу, а своих родных богов не забываю». И решил архиерей сломить Степана, посадив в острог его младшего сына. Повстречался Разин с сыном Ваней и спрашивает у него: «Ах, сыночек Ванюшка, не знашь ли про свого старшего братца?» — «Нет, тятенька, не знаю; я в несчастье нахожусь: архиерей меня в тюрьму посадить хочет». «Не плачь, сынок, я с ним рассчитаюсь. Я еще не таких видал: Астраханской губернии воеводу с колокольни кидал, и этому не миновать!» — сказал Стенька так сыну. Обнялись, поцеловались, а утром рано он встал, сам к заутрене пошел; перед царскими дверьми встал. Выходит архиерей из алтаря, Стенька мигнул своим, а те подхватили его да в крепость, да на стену, берет его Степан за руку: «Ну, пойдем со мной за сына рассчитаться!» Вывел его на вышний этаж и кри­кнул: «Сейчас получает ваш архиерей за моего сына расчет!» Взял его и выбросил из окна казакам на копья! Тут архиерей Иосиф Богу душу и отдал.... Христиане взбунтовались. «Держи, лови!» Но никто не видал, как Стенька весь народ прошел. Взял он сына своего, доехал до Рыбинскова: город славный, а стоять нельзя. «Оставайся, сынок, здесь, а я поеду куда вздумал, по свету похожу, разузнаю, где что есть». За казнь архиерея его христиане семью соборами прокляли. А в войске его часть пришлых казаков (засланных) была христианами и как узнали они , что Разина семью соборами прокляли, то предали его свя­зали и отправили в Москву. Стенька, едучи, сидит в железах да только посмеивается. Привезли его в Москву и посадили в тюрьму. Стенька дотронулся до кандалов разрывом-травою — кандалы спали, потом Стенька нашел уголек, нарисовал на стене лодку и весла, и воду,— все как есть, ведь известно, что был он волхв, сел в эту лодку и очутился на Волге.

Приехал к морю и сказал: «Слава Богу!». А в Москве пришлось казнить вместо него какого то разбойника. Стеньке от роду в это время было уже девяносто семь лет. Переправился он через море на зеле­ный Сиверский остров, и написал письмо старшему свому сыну: «Я прощаюсь с вольным светом, и конец мне скоро будет». Построил себе дом близ большой дороги; имел проживанья три года, и кончил Стенька жизнь свою на Сиверском зеленом острове, но дети его не знали что отец умер и лежало его тело тридцать лет; а тень Степана ходила по земле, и просила, чтобы над ее телом сказали вечную славу ( богам, пращурам и Стеньке) по древнему казачьему обычаю.

Проезжал один из приказчиков мимо с красным товаром и заехал в дом Стеньки Разина. Тень Стеньки Разина к нему подошла и говорит: «Иди, возьми в такой-то комнате золота мешок и под таким-то звеном лежит тело Стеньки Разина; скажи над ним вечную память и славу, а прежде сведи коней со двора». Неустрашимый разносчик разыскал золота мешок, навалил его на горб, повез со двора и думает: «Ладно ли так будет?» Воро­тился назад, разыскал труп Стеньки Разина, впопыхах скоро сказал три раза вечную память и славу Родным славянским Богам и Стеньке Разину; а сам бегом со двора побег, пал на лошадь, тронул коня возжей, но едва отъехал — потряслась земля, и труп Стеньки закрылся землей. Тут о Стеньке рассказу конец.»

Продолжателем дела Стеньки Разина стал атаман Булавин поднявший восстание на Дону в 1708 году.  Но как и в случае со Стенькой Разиным его предали Черкасские казаки, которые убили Булавина (официальная версия была что он застрелился) и хотя атаман Некрасов собрав полки пошел на Черкаских и многих изменщиков порубил, но восстание все равно было подавленно. Старообрядцы-Некрасовцы ушли под защиту Кубанских казаков (староверов) и вместе с ними долго ещё мстили предателям, совершив несколько дерзких походов на Дон. И вот такая борьба  велась и другими вольнолюбивыми казаками. Вспомним лишь только восстание атамана Ляли и восстание донского атамана Илейки поднявшего Дон и Поволжье за восстановление ведической казачьей веры и др. И так продолжалось до самой гибели Кубанской казачьей Державы от полков Суворова в 1783г.  

Часть Кубанских казаков- староверов растворилась среди  переселенных на Кубань в 1792 году запорожских казаков и передавала им  свои обычаи и  знания. В книге Демина В. Н . «Тайны русского народа» изд. 2000 г. Приводятся факты, что ещё в начале двадцатого века на Кубани в некоторых станицах праздновались Сварожины (праздник в честь Бога Сварога), когда все собирались за круглым столом и поминали предков приговаривая «щоб добра була сварожина».  Другая же часть казаков, которая ушла с Кубани, поселилась в недоступных местах Азии, где они живут до сих пор и хранят там  свои знания.