Изменения, происходящие в современном нам обществе, вызванные ходом истории, приводят, с одной стороны, к унификации окружающей действительности, с другой – срывают покровы со священного мира, мира тайных и глубоких смыслов, размывают границы дозволенного, делают доступными те знания, которые раньше доверялись не всем и в определённое время человеческой жизни. В частности, это касается мира детства, который стремительно утрачивает свои границы, лишается заповедности; мир, в который жёстким натиском врывается взрослая жизнь, нередко, крайне неприглядная. Желание защититься от этого влияния заставляет искать спасение в прошлом, в истории, вспомнить о традиции, об исконной народной культуре, которая делает жизнь человека основательной, осмысленной и цельной.
Целью данного исследования является выяснение образа детства в руской народной культуре с помощью изучения вышивки на детской одежде.
Задачи исследования можно сформулировать следующим образом: во-первых, прояснить место и роль вышивки в руском народном обиходе, и, во-вторых, определить какие именно знаки и символы сопровождали время детства.
К.Д. Ушинский выдающийся руский педагог и литератор, автор труда «Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии» писал о том, что «воспитание в тесном смысле этого слова, как преднамеренная воспитательная деятельность — школа, воспитатель и наставники ex officio — вовсе не единственные воспитатели человека и что столь же сильными, а может быть и гораздо сильнейшими, воспитателями его являются воспитатели непреднамеренные: природа, семья, обществе, народ, его религия и его язык, словом, природа и история в обширнейшем смысле этих обширных понятий» [18, с. 12].
Выдающийся советский педагог-новатор В.А. Сухомлинский черпал своё вдохновение на поиски новых инструментов влияния на «духовный мир ребёнка» из народных традиций, из родной ему малоросской крестьянской культуры. Так, им были внедрены в систему воспитания школы, где он работал четыре культа: Родины, матери, родного слова, книги. Он писал: «Могучая духовная сила воспитания заложена в том, что дети учатся смотреть на мир глазами отца, учатся у отца уважать, почитать мать, бабушку, женщину, Человека. Жена, мать, бабушка в семье являются – можно сказать – эмоциональным и эстетическим, моральным, духовным центром семьи, её главой» [17, с. 462]. Именно от женщины – источника жизни – ребёнок получает тепло материнских рук и домашнего очага, и то миропонимание, которое она передаёт детям.
Исследователи М.В. Захарчено и Г.В. Лобкова, размышляя о значении народной культуры, указывает, что «принципы традиционной культуры, естественным путём обеспечивавшие последовательное и творческое развитие «человеческого в человеке» [11, с. 59] в настоящее время нарушены. Основанием народной культуры является знание средств и способов сохранения и постоянного возобновления жизненной силы человека и природы. Это знание и является наиболее ценным и насущным в наше время, с его экологическими проблемами и нечеловеческими отношениями. Частью культуры является традиционное народное искусство. По мысли И.Н. Победаша и В.И. Ситникова одной из «...главных идей ценностно-смыслового содержания традиционного народного творчества выступают гармония человека и природы, сакрализация опыта предков и традиции» [15, с. 91].
Культура говорит языком знаков и символов, передаваемых из поколения в поколение. Преемственность культуры является ключевым фактором её сохранения. П.И. Кутенков считает, если исчезнут «исходные знаки – прекращаются и существование культур, и жизнь народов, их создавших» и важность исследования истоков «социокультурного бытия обусловлена также тем обстоятельством, что они принадлежат к числу исчезающих явлений руской культуры, которые сохраняются лишь в памяти старших поколений, а также в материалах музеев и отдельных видах художественного творчества» [9, с. 4]. Сохранение культурного достояния, его изучение и поиск исходных смыслов важны для понимания нашего национального характера, который связан с ним и по мере взросления человек впитывает её ценности, поведенческие особенности, отношение к миру и людям, умение преодолевать невзгоды, представление о мироздании и своём месте в нём. В этой связи важно изучать знаки и знаковые системы, которые «составляют основу языка культуры... Знаковые системы классифицируются по типам составляющих их знаков: вербальные (звуко-речевые), жестовые, графические, иконические (изобразительные), образные. ... Изобразительные (от – изображение, начертание) - это знаки-образы. Их определяющей чертой является сходство с тем, что они обозначают. Такое сходство может иметь разную степень тождества (от отдалённого подобия до изоморфизма)...» [9, с. 13]. Так, знаки-образы представлены в вышивке, которая по мнению исследователей в своей основе является архаической, хотя и имеет наслоения более поздних эпох.
В психологии существует понятие, введённое Л.С. Выготским в рамках культурно-исторической теории развития сознания – «психологическое орудие», которое является частью культуры. С помощью этого психологического орудия происходит влияние одного человека на другого, а затем уже и на самого себя на управление своими психическими процессами. В рамках этой теории выработано положение, что знаки – это символы, имеющие определённое, выработанное в истории культуры значение. К ним относится язык, различные формы нумерации и исчисления, мнемотехнические приспособления, алгебраические символы, произведения искусства, диаграммы, карты, чертежи, условные знаки и пр. Используя знаки, человек опосредует свои реакции и поведение с помощью этих знаков. Таким образом, знаки, а не наличная ситуация начинают влиять на человека, проявления его психики. Он приходит к более сложной системе саморегуляции и регуляции внешнего мира: от материального опосредования к опосредованию идеальному. По мысли Л.С. Выготского генеральным путём индивидуального развития человека является не развёртывание природно заложенного, а присвоение искусственного, культурно-созданного [6].
Представление о детстве, его образ вписан в архаическую культуру и соответствует её системе традиций, норм и ценностей. Исследователь Д.И. Мамычева пишет, что в архаической культуре «дети до определённого возраста исключены из обычных процессов социальной жизни и составляют определённую группу со специфическим символическим статусом» «...ребёнок был отнесён к потустороннему миру. Люди не замечали ребёнка до тех пор, пока он не переходил символическую границу двух миров...» [13, с. 3]. Таким образом, люди эпохи архаической культуры воплощали свои представления о начале жизни. В народной культуре не существовало ценности детства, а переход в пору взрослости, уравнивания с другими членами общины проходил через символическую смерть-рождение и связанную с этим процедуру инициации.
Ковальчук О.В. пишет о том, что представление о детстве и детях присутствовало в общественном сознании в форме концепта, включающего культурно-идеологические смыслы и находило своё воплощение в так называемом «коде детства» и проявлявшегося «...в различных формах: от культурных артефактов и технологий поведения до ритуально-телесных практик, знаково-символических систем и стиля жизни» [8, с. 44].
Кутенков П.И. в своих работах дал развёрнутое описание закона руского духа, который составляют пять времён, родоконов бытия человека, принадлежащего восточнославянской культуре. Это пороговые и духовные переходы печального родокона роженицы и младенчества, свадебные пороговые переходы невесты и молодухи и время её возрождения, пороговый переход в иной мир и посмертное время, а также переходные состояния в иносветной печали девиц, баб и женщин. Исследователем показано, что в народных обрядах и обычаях душа является духовной действительностью, обладающей несколькими самостоятельными ипостасями. Изначальной самобытностью руской народной духовной культуры является возделывание души, и только потом тела [10].
Исконность и обрядовость требовали наличие определённого бытового обустройства, отмеченного символами и знаками. Это проявлялось в украшении своего быта и себя не столько ради красоты, сколько ради, установления определённого порядка в своём убранстве. Так, важными являлись знаки принадлежности владельца определённому возрасту, полу, положению в обществе и заслуги перед ним. Часть изображаемого была понятна разным общинам, часть – являлась своеобразным секретным шифров и считывалась только людми из конкретной общины. Особенная роль отводилась приданию посредством символов и знаков особой силы своему хозяину, защита его от разного зла. В качестве обережных символов и знаков использовались обозначения вышних сил: богов и ассоциируемых с ними явлений природы и элементов крестьянского быта. А.Ф. Лосев определил символ как «субстанциальное тождество идеи и вещи» [12]. По его мысли символ заключает в себе образ, но не сводится к нему, так как в нём содержится смысл, который присущ образу, но не тождественен ему. Таким образом символ состоит из двух неотделимых частей – образа и смысла. Символ существует как носитель образа и смысла только внутри интерпретаций. Поэтому понять символы обережной вышивки возможно только зная систему представлений человека о мире, его космогонию.
На одежду, как на важный элемент не только существования человека, но и средство его определения в социуме распространялись священные, защитные и идентификационные свойства. Одежда делалась из разных материалов и украшалась по-разному.
Одним из возможных средств украшения одежды для реализации указанных свойств является вышивка. Вышивка – это узор, который сделан нитками, разными стежками. Для народной вышивки украшение изделия и само изделие, его назначение были особым образом связаны. Исследователь С.И. Валькевич указывает, что узор как вид искусства мог появиться тогда, «...когда человеком был открыт порядок в мире» [5], она же пишет о том, что художественная вышивка, в частности, в костюмах органично «соединяла два метода познания и преобразования действительности – интеллектуальный и художественный, в которых нашли выход и слились воедино искони присущие человеческой природе стремления души и ума» [4, с. 803]. Люди не только передавали своё представление о мире, но и магическим образом пытались воздействовать на окружающий мир через символы и образы. Эти образы, символы и знаки были органичны тем представлениям людей о цикле «жизнь-смерть», о времени и пространстве, об отношениях «тело-душа».
Известная исследовательница руской народной одежды Н.П. Гринкова отмечала, что «руское крестьянство до XX в. сохранило кое-какие следы древнейшего типа организации семьи в родовом обществе, что вылилось в тенденцию разграничивать определённые возрастные группы». По изученным ею материалам выделены группы: детей; жён (до рождения ребёнка); матерей; женщин, прекративших половую жизнь. Так или иначе, видно, что в одежде проявлялся статус человека (женщины) до репродуктивного, репродуктивного и пост репродуктивного возраста. Таким образом, дети (их наличие или отсутствие), с одной стороны, определяло положение женщины в общине, с другой стороны, статус ребёнка (невзрослого) определяло его статус как ожидание от него продолжения рода [6].
Бытие дитя в определённом возрасте предполагало и своеобразное отношение к нему со стороны людей общины, общины в целом. Существовала «ритуальная практика «очеловечивания» и социализации ребёнка, после положенных обрядов ребёнок считался взрослым, пусть и неполноправным. Крестьянская культура, сохранившаяся до середины прошлого века, являет эти ценности и нормы [14]. В обществе, устои которого сохранила крестьянская культура, дети находились под защитой и опекой не только своих родителей, но целого рода.
Младенец до года принадлежал потустороннему миру, тело его считалось мягким, нежным, его можно было формировать, «выпекать», изменять. Из-за боязни подмены младенца родственникам предписывалось соблюдать различные ритуалы, особенно обережные для защиты его от злых сил. Детскую одежду было принято шить из старой одежды родителей. Мальчику шили одежду из отцовской, девочке – из материнской. Считалось, что она сохраняет младенца от дурного и наделяет мужской или женской силой. Вышивка на одежде не менялась, а сохранялась изначальная, присущая их родителям. К основной обережной функции добавлялась ещё функция преемственности поколений, родства, передачи силы опыта в ремесле предков. Обережным символом, помещаемым в люльку были: мать рода – Роженица. Роженица охраняла младенца на правах старшей рода. По окончании первого года жизни чада происходил праздник единственного, отмечавшегося в народе дня рождения. К трём годам подросшим детям шили первую рубаху из нового, неношеного материала. Считалось, что к этому возрасту дети обретают свою защитную силу. На новой одежде вышивали цветы и фигурки, несущие охраняющий смысл и символизировавшие дружественных магических существ: силуэты коня, собаки, петуха или сказочной птицы с женским лицом.
В двенадцать лет мальчик и девочка одевались в одежду показывающие их половую принадлежность: понёву и штаны-порты, но ещё в подростковом варианте (есть мнение, что вплоть до замужества одежда оставалась детской, можно было только подпоясываться). Смена одежды связывалась со следующим переломным моментом – временем начала вступления во взрослую жизнь, окончание которого было в 15, когда мальчик-воин из знатного рода считался годным и для войны, и для создания семейного союза, как и девочка-подросток, воспитываемая как соратница воина и хранительница домашнего очага в его отсутствие.
У девочек-подростков вышивка располагалась на подоле, рукавах и вороте. Защищали её символы Богини-покровительницы судьбы, рода, древесные орнаменты, покровителя дня её рождения, земли (опять же, отличающиеся от женских символов земли) и женских ремёсел. В вышивке появлялись изображения символов плодородия, у молодых юношей – воинские символы. К основным символами, оберегающих мальчиков, относились: солярные символы, изображения тотемных животных, рода-покровителя и духа-покровителя дня рождения и мужских ремёсел. Обережная вышивка могла быть общей до совершеннолетия.
Самой распространённой одеждой у славян была рубаха. Вышитые рубахи были предметом, используемым в магических обрядах и ритуалах от рождения человека до его смерти. Вышивка на одежде, сохранившаяся до наших дней содержит архаические языческие знаки и символы: «... в шитье девиц выражалось такое же важное значение для населения знание священных символов той старой, а поэтому дорогой веры, которою жил народ тысячи лет» [4, с. 808].
Так, возрастная принадлежность рубахи определялась количеством вышивки. Например, детская одежда, вплоть до 19 века представлявшая собой одну рубаху. Эта рубаха была сделана из более грубой ткани и украшена была очень мало, в отличие от девичьей, которая украшалась большим количеством вышивки со сложным узором.
Представление о детстве, его образе изменялось от одного жизненного этапа маленького члена общины к другому. Эти переходы закреплялись переоблачением – одеванием его в другую одежду, обшитую знаками и символами, которые соответствовали его новому положению. Так новорожденный из практически потустороннего существа, обладавшего пластичным телом, постепенно укреплялся, утверждался в новом качестве – как будущего продолжателя не только рода, но и ремесла родителей, а с наступлением половой зрелости и прохождением инициации он вступал в иной возрастной разряд, становясь полноправным членом общины.
Знаки и символы вышивки служили, с одной стороны определёнными оберегами, в зависимости от того места на жизненном пути, на котором находится ребёнок, с другой – знаками определяющими это место. Основными символами и знаками, сопровождавшими дитя на пути взросления, были связаны с богами, олицетворявшими явления природы и дающие по вере людей качества, необходимые для жизни, а также знаки, связанными с трудовыми функциями его родителей и знаки продолжения рода.
Большинство современных людей привлекает внешняя сторона славянской знаковости, связанной с древней историей страны. Желая получить магические свойства, приписываемые тем или иным символам и знакам, люди не постигают глубинный, священный смысл вышивки, изменяющейся при переходе из одного возрастного периода в другой, таким образом не усваивая и не присваивая заложенные в ней коды, связывающие нас с народной культурой, нашей историей, не укрепляя утрачиваемую «связь времён».
Москвитина Ольга Александровна. Кандидат психологических наук, доцент. ФГБНУ «ПИ РАО» – Федеральное государственное бюджетное научное учреждение «Психологический институт Российской академии образования». Москва.
Литература
1. Амброз А.К. О символике русской крестьянской вышивки архаичного типа //Советская археология, 1966, № 1. – С. 61-76.
2. Белов Ю.А. Историческая реконструкция восточных славян – Издательство: Питер: Санкт-Петербург, 2011. – С.160
3. Берегова О. Символы славян. Издательство: Диля, 2016 г. – С. 432.
4. Валькевич С.И. Искусство русской вышивки как часть художественной культуры // Современные проблемы науки и образования. 2014. № 3. – С. 800-809.
5. Валькевич С.И. Символика орнамента в русских народных костюмах //Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета. – 2013. – № 92. – С. 1363-1373.
6. Выготский Л.С. Психология развития человека. — М.: Изд-во Смысл; Эксмо, 2005. – 1136 с.
7. Гринкова Н.П. Родовые пережитки, связанные с разделением по полу и возрасту (По материалам русской одежды) //Советская этнография, № 2, 1936. – С. 21-54.
8. Ковальчук О. В. Культурный код и концепт детства //Сборники конференций НИЦ Социосфера. 2013. №26. – С. 042-045.
9. Кутенков П.И. Ярга-крест – знак святой Руси. Ярга и свастика. – СПб.: Смольный институт, 2014. – 743 с.
10. Кутенков П.И. Закон русского духа в обрядах и срядах восточных славян. Труд. – М.: Издательство "Родович", 2015. – 412 с.
11. Лобкова Г.В., Захарченко М.В. Народная традиционная культура в системе образования /В книге: Историко-педагогическое измерение в образовании. // Сб. материалов научно-практической межрегиональной конференции (май, 1998). СПб., 1999. – С. 61-70.
12. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. – М.: Наука, 1993. – С. 635.
13. Мамычева Д.И. Детство как «Переход» в архаическом хронотопе // Аналитика культурологии. 2008. № 12. – С. 54-58.
14. Панченко А. Отношение к детям в русской традиционной культуре //Отечественные записки. – 2004 – №3. – С. 31-39.
15. Победаш И.Н., Ситников В.И. Народное искусство и целостность культуры. Аксиологический аспект // Вестник славянских культур. 2014. № 3 (33). – С. 90-103.
16. Римский В. П., Ковальчук О. В. Субкультурная методология в изучении образов ребенка и детства // Известия ТулГУ. Гуманитарные науки. 2010. № 2. – С. 13-20.
17. Сухомлинский В.А. Избранные произведения: В 5-ти т./ Редкол.: Дзеверин А. Г. (пред.) и др.— K.: Рад. школа, 1979 - 1980. Т. 5. Статьи. 1980. – 678 с.
18. Ушинский К.Д. Избранные труды. В 4 кн. Кн. 3.: Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии (1) /К.Д.Ушинский; сост., статья, примеч. и коммент. Э.Д. Днепрова. – М.: Дрофа, 2005. – 557 с.
Свежие комментарии