В глубокой древности идеи учения о Славянском Спасе были заимствованы японскими витязями-самураями и отразились не только в их обряде харакири (выпускание жизненной силы из энергетического центра Хара), но и в основных правилах специальной боевой подготовки в рамках обрядов кэндо философской системы "Цакугадзэн".
Кюдо /путь лука/ - искусство стрельбы из лука - было очень распространено среди японского дворянства, ибо лук и стрелы считались у самураев свещенным оружием, а выражение "юмия-но мити" /путь лука и стрел/ было синонимом понятия /бусидо/ "путь самурая". Кюдо, по высказываниям его толкователей, дается бойцу только после длительной учебы и подготовки, в то время как человеку, не понявшему его сути, оно вообще недоступно. Многое в кюдо выходит за рамки человеческого разума и недоступно пониманию. Ибо стрелку в этом духовном искусстве принадлежит второстепенная роль посредника и исполнителя "идей", при которых выстрел осуществляется в некоторой степени без его участия. Действия стрелка в "цакуга-дзэн-кюдо" имеют двуединый характер: он стреляет и попадает в цель как бы сам, но, с другой стороны, это обусловлено не его волей и желанием, а влиянием сверхъестественных сил - его деваконического тела, Родоводителя народа, или же демона государственности. Стреляет "оно", то есть "дух" или "сам Будда". Воин не должен думать в процессе стрельбы ни о цели, ни о попадании в нее - только "оно" хочет стрелять, "оно" стреляет и попадает. Так учили наставники кюдо. В луке и стрелах стреляющий мог видеть лишь "путь и средства" для того, чтобы стать причастным к "великому учению" стрельбы из лука. В соответствии с этим кюдо рассматривалось не как техническое, а как совершенно духовное действо.
В этом понятии заложено глубокое духовное содержание стрельбы, являющейся одновременно искусством мировоззрения дзэн-буддизма. Цель стрельбы из лука - "соединение с божеством", при котором человек становится действенным Буддой. Во время выстрела воин должен быть совершенно спокоен, это состояние достигается медитацией. "Все происходит после достижения полного спокойствия",- говорили специалисты кюдо. В дзэновском смысле это значило, что стреляющий погружал себя в беспредметный, несуществующий для человеческих чувств мир, стремясь к состоянию сатори, т.е. к переносу своего сознания на духовный уровень. Просветление, по японским понятиям, означало в кюдо одновременно "бытие в небытии, или положительное небытие", т.е. бытие в своем духовном теле. Только в состоянии "вне себя" /вне человеческого тела/, при котором воин должен отказаться от всех мыслей и желаний, он связывался "с небытием", из которого возвращался снова "в бытие" лишь после того, как стрела отлетала к цели. Таким образом, единственным средством, ведущим к просветлению, служили в данном случае лук и стрела, что делало бесполезным, по толкованию идеологов кюдо, всякие усилия человека в работе над самим собой без этих двух составляющих частей.
В начальной стадии сосредоточения стрелок сконцентрировал внимание на дыхании, имеющем в кюдо большее значение, чем в других видах военного искусства. Для того, чтобы уравновесить дыхание, воин, сидя со скрещенными ногами, принимал положение, при котором верхняя часть туловища держалась прямо и расслабленно, как во время медитации дзэн. Затем оно регулировалось бессознательно.
Стрельба могла производиться из положения стоя, с колена и верхом на коне. В момент, предшествующий непосредственному пуску стрелы, физические и психические силы самурая были сосредоточены на "великой цели", то есть на стремлении соединиться со своим деваконическим телом, но ни в коем случае не на мишени и желании попасть в цель.
Такое состояние сознания изменяло поток времени человека, и характерник обретал способность не только видеть замедленный полет стрелы, пули, снаряда и даже луча света, но и управлять их движением посредством энергетического жгута, который выходил из хары и соединял физическое тело человека, летящий снаряд и цель. Благодаря этому характерник успевал выпустить семь стрел до того момента, когда первая стрела достигала цели.
Японский адмирал Хэйхатиро Того /1847-1934/ был увлечен идеей применить эту науку в морских сражениях. По его инициативе на японском флоте, начиная с 1898 года, стали проводиться сверхсекретные эксперименты под кодовым наименованием "цакуга-дзен". По программе Сабу-Кюдо - Путь огненного лука - были специально отобраны и подготовлены комендоры - наводчики 1-го и 2-го боевых отрядов Объединенного флота, а частично, и других боевых отрядов.
На учебных стрельбах летом 1901 года были получены ошеломляющие результаты, и Того решил применить "цакуга-дзэн" в Цусимском сражении.
"В 13.59 на мачте "Микаса" подняли условный сигнал "цакуга-дзен". В течение минуты сигнал приняли командиры следующих за "Микаса" кораблей: капитаны 1-го ранга Терагаки /"Шикишима"/, Мацумото /"Фудзи"/, Номото /"Асахи"/, Като /"Кассуга"/, Такеноучи /"Ниссин"/, передавая сигнал дальше по линии на совершающие поворот броненосные крейсера адмирала Камимура, громящие "Ослябю". Что-то страшное, жуткое и непонятное произошло на японских броненосцах, о чем никто впоследствии толком рассказать не мог. Души и помыслы всех людей слились в единую силу, энергия которой поступала из источника, чье название вообще невозможно точно перевести на бедные философскими терминами европейские языки - энергия эта шла из того невидимого мира, который с момента появления человека на земле окружает его своей таинственной силой, порождая религии и мифы, столь разные и столь удивительно общие для всего человечества. И эта сила превратила броненосцы и людей в единое, сверхъестественное существо, подобное легендарным драконам, покидающим в течение веков в трудный для народа Ямато час свои небесные дворцы и появляющимся на земле, чтобы своим страшным огнем испепелить полчища врагов...
Лейтенант американского флота Роберт Уайт, находящийся в качестве наблюдателя на борту "Шикишима"- второго броненосца японской линии, почувствовал, что сходит с ума. Все, что он увидел, было настолько нереально, что американскому офицеру показалось каким-то кошмарным сновидением. Он никогда бы не поверил, что армстронговские башни главного калибра могут развить такую скорострельность. Залпы следовали непрерывно один за другим, как будто это были не 12-дюймовые орудия с раздельным заряжанием и продольной перезарядкой, а митральезы /станковые пулеметы-прим.авт./. Артиллерийский офицер, участник боя при Сант-Яго, Уайт не мог себе представить, как подаются снаряды и полузаряды из погребов, как продувается канал ствола после выстрела и как вообще, да и когда, японцы успели модернизировать свои башни, что они перезаряжаются в положении "на борт"? Уайт с ужасом подумал, что вот сейчас башни японских броненосцев начнут взрываться одна за другой, и весь флот Того либо вознесется куда-то в небеса, либо низвергнется в страшную пучину. Американцу стало трудно дышать, ему показалось, что какая-то сила приподнимает его в воздух, чтобы швырнуть за борт прямо в огромные гейзеры русских недолетов. Уайт судорожно вцепился в поручни и взглянул в сторону русских. Четыре первых корабля русской эскадры были охвачены пламенем гигантских пожаров, которые на глазах разгорались все сильнее, превращаясь в огненный смерч...
На палубе "Суворова", в башнях, в плутонгах, на постах управления царило смятение, близкое к полной деморализации. Даже капитан 2-го ранга Семенов, обстрелянный офицер, участник боя 28 июля, был ошеломлен не меньше, а, видимо, даже больше других. Ему было с чем сравнивать. "28 июля, за несколько часов боя, "Цесаревич" получил только 19 крупных снарядов, и я серьезно собирался в предстоящем бою записывать моменты и места отдельных попаданий, а также производимые ими разрушения. Но где уж тут было записывать подробности, когда и сосчитать попадания оказывалось невозможным! Такой стрельбы я не только никогда не видел, но и не представлял себе. Снаряды сыпались беспрерывно, один за другим... За 6 месяцев на артурской эскадре я все же кой к чему пригляделся - и шимоза, и мелинит были, до известной степени, старыми знакомыми, но здесь было что-то совсем другое, совершенно новое! Казалось, не снаряды ударялись о борт и падали на палубу, а целые мины... Они рвались от первого прикосновения к чему-либо, от малейшей задержки в их полете. Поручень, бакштаг трубы, топрик шлюпбалки - этого достаточно для всеразрушающего взрыва...
Стальные листы бортов и надстроек на верхней палубе рвались в клочья и своими обрывками выбивали людей. Железные трапы свертывались в кольца, неповрежденные пушки срывались со станков...
А потом - необычно высокая температура взрыва и это жидкое пламя, которое, казалось, все заливает! Я видел своими глазами, как от взрыва снаряда вспыхивал стальной борт. Конечно, не сталь горела, но краска на ней! Такие трудногорючие материалы, как койки и чемоданы, сложенные в несколько рядов, траверсами, и политые водой, вспыхивали мгновенно ярким костром..." (Накасоне М. "Кюдо в использовании артиллерии". Ичикава С. "Кюдо - путь лука. Естественная история", т. 33, 1933. Спиваковский А. "Самурайвоенное сословие Японии". М., 1981. "Цусима: воспоминание участников". Токио, 1955. Инагуи М. "Цусима - победа духа". Токио, 1955)
Русская эскадра, лишенная связи с мощнейшим эгрегором /информационным полем/ дохристианской России и опеки своих древних богов, оказалась бессильна против влияния демона государственности Японии и посему в бою с ним была обречена на поражение.
По материалам Интернета
Свежие комментарии