Христианские попы, как известно, Домовых не любят.
Домовой, он кто? Хранитель традиций да уклада-лада домашнего. Предок наш, добровольно в Яви оставшийся, для того чтобы Род свой, потомков своих охранять.
Память у Домового — отличная. И если хорошо попросить, то он легко может рассказать вам о тех временах, когда на Руси вообще никаких попов не было.
Люди в те времена жили хорошо, весело. Девчата были красивые, парни — смелые, хозяева — домовитые, а старцы — мудрые.
Очень попам от такой памяти обидно.
Ведь если народ раньше без них хорошо жил, значит, по правде они вовсе и не такие нужные, какими хотят казаться. Злятся от этого попы. Хотят, чтобы все люди забыли про прежние времена, а помнили только про то, про что им «батюшки» рассказывают.
Людская память слаба. И под натиском выдуманных попами историй забывают люди про то, как предки их жили. А Домовые не забывают.
За то и не любят их попы.
В одном доме. А точнее в небольшой, городской квартире, жила-была одна женщина.
Она жила в этой квартире с самого рождения. Здесь она вышла замуж, похоронила родителей, вырастила детей, проводила в последний путь мужа. Это была очень уютная квартира. Каждая щелочка, каждый сантиметр обоев были для женщины здесь родными. И она была счастлива. Дети, которые часто приезжали навестить её, тоже испытывали радость. Так тепло и уютно было у нее в доме.
А потом, все изменилось. Другой стала страна. Другим стал город, в котором она жила. Другими стали лица людей. Как-то вдруг оказалось, что человеческая совесть больше не является частью коммунистической партии, а находится в ведении одетых во все черное, бородатых людей с огромными золотыми крестами на животах.
И теперь ничего в жизни не могло обойтись без их вмешательства. Они «крестили», «отпевали», «святили», все до чего только могли дотянуться, тем самым постепенно присваивали себе все окружающее. Ведь после проведения этих, нехитрых ритуалов, все вещи автоматически становились «христианскими», а все люди «христианами».
Не обошло это поветрие нашу героиню. Она была доброй, тихой, законопослушной женщиной. Старалась не выделяться, и всегда соглашалась с «принятой» точкой зрения. Потому, без особых размышлений она сначала пару раз сходила в церковь «за компанию», потом, «приняла крещение», а потом принесла в дом несколько купленных в церковной лавке досок с нарисованными на них синеватыми, как будто бы от нехватки кислорода, ликами церковных святых. Она повесила их на стенку, откуда они с непрекращающимся укором глядели на все окружающее своими неестественно выпученными глазами.
Женщина робела перед этими странными изображениями. Даже мимолетно брошенный на этих, нарисованных на досках существ, взгляд вызывал в ней смутное беспокойство и неестественное для нее ранее чувство беспричинной вины.
«Ты должна попросить прощения» — сказал работающий в церкви человек в черной одежде.
И она просила. Все более и более пугаясь, она часами выстаивала перед «святыми ликами» и, чувствуя себя все больше и больше виноватой перед ними, перед «святым отцом», перед умершим «за неё» богом, просила прощения.
Чтобы хоть немного приглушить чувство вины она носила в церковь выделенные из своей скромной пенсии «пожертвования», которые, несомненно, шли на облегчение ужасной участи принявших мученическую смерть бога и его святых. Принеся жертву, и отстояв некоторое количество времени на четвереньках, она чувствовала временное облегчение, потому что, в какой-то степени тоже становилась жертвой, а значит, хоть немного приближалась к «Ним». Однажды, она даже однажды попыталась слегка придушить себя, чтобы в мучениях, добиться такого же цвета и выражения лица, что были у святых.
В тот день доски упали в первый раз. Все, одновременно, грохнулись на пол, будто и не держали их вбитые в сухую штукатурку гвоздики.
Испуганно крестясь, женщина подняла, обтерла, и вновь повесила на стену церковные портреты. А на следующее утро, когда солнце коснулось их своими лучами, они снова, как по команде, обрушились на пол.
То же самое повторилось и на третий, и на четвертый день.
Свежие комментарии